Бойцы вспоминают минувшие дни...

15-го сентября 1942 года. Немецкие войска уже захватили город Сталинград. Наш полк к этому времени потерял один дивизион и командира полка. Командование перешло к комиссару. Он вызвал меня и сказал: «Вам поручается обеспечить успешное продолжение боевых действий полка. Для этого вы переправитесь через Волгу с одним из батальонов генерала Родимцева. Задача - найти сражающиеся с врагом части и сообщить им, что 76-й полк может выполнить их заявки». Была глубокая ночь. И вот я с двумя бойцами уже стою на берегу Волги, провожая последний батальон генерала Родимцева, командир которого согласился взять меня с моими бойцами на паром. Причалив к центральной пристани, мы увидели горящий город. Штаб генерала Родимцева находился в нескольких сотнях метров справа от пристани. Генерал Родимцев был на месте, и я доложил ему о цели своего прибытия. «Какую огневую поддержку вы можете оказать?» — спросил он. Я сообщил, что в нашем полку из четырёх осталось три дивизиона. Генерал нахмурился: «Негусто». С этими словами он достал карту Сталинграда. «Вот эти точки должны быть подавлены», — он быстро обвёл на карте несколько окружностей и передал её мне. Я сложил карты в планшет и отправился обратно в свой полк. До переправы мы добрались без особых приключений. Назад нас вёз тот же паром. В наступающих утренних сумерках я увидел, что вся палуба занята автомобилями. Паром отплыл. Внезапно по нему был открыт огонь. В темноте я успел заметить, что огонь вели с двух позиций из разрушенных зданий на покинутом берегу Волги. С одной точки стрелял автоматчик, с другой била противотанковая пушка. Я решил открыть огонь по автоматчику, достал оружие и тщательно прицелился. Вспомнились уроки по стрелковому делу. Как-то ещё до войны меня не взяли на соревнования по стрельбе из-за того, что я выбивал всего сорок девять очков из пятидесяти. Прицелившись, плавно потянул спуск. ППД задрожал в руках, выплёвывая свинец. Огонь автоматчика прекратился. Я выпустил несколько очередей по пушке. На некоторое время ответный огонь замирал, а потом возобновлялся вновь. Получалось, что мы стреляли по очереди, то он, то я. Так мы перестреливались какое-то время. Потом у меня закончились патроны и я взял в руки винтовку. В это время паром причалил к берегу. Светало. Издалека уже был слышен гул приближающейся авиации противника. Автомобили начали выезжать с причалившего парома. В это время прямо у моих ног разорвался снаряд мелкокалиберной пушки. Меня ранило в правую ногу. Самолёты немцев уже были совсем близко. Попытки моих бойцов остановить какой-нибудь автомобиль не увенчались успехом. Тогда я вытащил пистолет и выстрелил в сторону первой приближающейся машины, разумеется, стараясь не попасть ни в неё, ни в водителя. Испугавшись, водитель остановился. Со своими бойцами я забрался в машину и приказал водителю ехать в штаб полка, сказав, что у меня срочное боевое задание. И мы поехали. Как раз вовремя. Немецкие самолёты начали бомбёжку. Уже из мчавшегося на полной скорости автомобиля я успел разглядеть, что паром, на котором мы переправлялись, был полностью уничтожен. Добравшись до штаба, я достал карту, которую мне передал генерал Родимцев. Теперь наш полк мог выполнять боевую задачу. Впоследствии успешные действия генерала Родимцева позволили обеспечить телефонную связь через Волгу. Только после того, как я передал карту комиссару, я вспомнил о своей раненной ноге. Она жутко болела. (Застрявший осколок, до сих пор дает о себе знать болью в ноге). Я попал в военный госпиталь, а после него был назначен начальником штаба в 317-й гвардейский миномётный полк. Вечером 22 февраля я сидел в штабе и вдруг раздался телефонный звонок. «Примите телефонограмму», — раздалось в трубке. «Записываю», — ответил я. «Старшему лейтенанту Аверьянову В.Я. 23-го февраля, в День Советской Армии, явиться к председателю Президиума Верховного Совета М.И. Калинину для получения медали «За боевые заслуги».